Завтра будет. Лучше.

Originally posted by progenes at О предубеждениях

Гражданин фининспектор! Простите за беспокойство. Спасибо... не тревожьтесь... я постою...

У меня к вам дело деликатного свойства: о месте поэта в рабочем строю.

В ряду имеющих лабазы и угодья и я обложен и должен караться.

Вы требуете с меня пятьсот в полугодие и двадцать пять за неподачу деклараций.

Труд мой любому труду родствен. Взгляните — сколько я потерял, какие издержки в моем производстве и сколько тратится на материал.

Вам, конечно, известно явление «рифмы». Скажем, строчка окончилась словом «отца», и тогда через строчку, слога повторив, мы ставим какое-нибудь: ламцадрица-ца.

Говоря по-вашему, рифма — вексель. Учесть через строчку! — вот распоряжение. И ищешь мелочишку суффиксов и флексий в пустующей кассе склонений и спряжений.

Начнешь это слово в строчку всовывать, а оно не лезет — нажал и сломал.

Гражданин фининспектор, честное слово, поэту в копеечку влетают слова.

Говоря по-нашему, рифма — бочка. Бочка с динамитом. Строчка — фитиль. Строка додымит, взрывается строчка,— и город на воздух строфой летит.

Где найдешь, на какой тариф, рифмы, чтоб враз убивали, нацелясь?

Может, пяток небывалых рифм только и остался что в Венецуэле.

И тянет меня в холода и в зной. Бросаюсь, опутан в авансы и в займы я.

Гражданин, учтите билет проездной!

— Поэзия — вся!— езда в незнаемое.

Поэзия — та же добыча радия. В грамм добыча, в год труды.

Изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды.

Но как испепеляюще слов этих жжение рядом с тлением слова-сырца.

Эти слова приводят в движение тысячи лет миллионов сердца.

Конечно, различны поэтов сорта. У скольких поэтов легкость руки!

Тянет, как фокусник, строчку изо рта и у себя и у других.

Что говорить о лирических кастратах?! Строчку чужую вставит — и рад.

Это обычное воровство и растрата среди охвативших страну растрат.

Эти сегодня стихи и оды, в аплодисментах ревомые ревмя, войдут в историю как накладные расходы на сделанное нами — двумя или тремя.

Пуд, как говорится, соли столовой съешь и сотней папирос клуби, чтобы добыть драгоценное слово из артезианских
людских глубин.

И сразу ниже налога рост. Скиньте с обложенья нуля колесо!

Рубль девяносто сотня папирос, рубль шестьдесят столовая соль.

В вашей анкете вопросов масса: — Были выезды? Или выездов нет?— А что, если я десяток пегасов загнал за последние 15 лет?!

У вас — в мое положение войдите — про слуг и имущество с этого угла. А что, если я народа водитель и одновременно — народный слуга?

Класс гласит из слова из нашего,а мы,пролетарии, двигатели пера.

Машину души с годами изнашиваешь. Говорят: — в архив, исписался, пора!— Все меньше любится, все меньше дерзается, и лоб мой время с разбега крушит. Приходит страшнейшая из амортизаций — амортизация сердца и души.

И когда это солнце разжиревшим боровом взойдет над грядущим без нищих и калек,— я уже сгнию, умерший под забором,
рядом с десятком моих коллег.

Подведите мой посмертный баланс!

Я утверждаю и — знаю — не налгу: на фоне сегодняшних дельцов и пролаз я буду — один!— в непролазном долгу.

Долг наш — реветь медногорлой сиреной в тумане мещанья, у бурь в кипеньи. Поэт всегда должник вселенной, платящий на горе проценты и пени.

Я в долгу перед Бродвейской лампионией, перед вами, багдадские небеса, перед Красной Армией, перед вишнями Японии — перед всем, про что не успел написать.

А зачем вообще эта шапка Сене? Чтобы — целься рифмой и ритмом ярись?

Слово поэта — ваше воскресение, ваше бессмертие, гражданин канцелярист.

Через столетья в бумажной раме возьми строку и время верни! И встанет день этот с фининспекторами, с блеском чудес и с вонью чернил.

Сегодняшних дней убежденный житель, выправьте в энкапеэс на бессмертье билет и, высчитав действие стихов, разложите заработок мой на триста лет!

Но сила поэта не только в этом, что, вас вспоминая, в грядущем икнут. Нет! И сегодня рифма поэта — ласка, и лозунг, и штык, и кнут.

Гражданин фининспектор, я выплачу пять, все нули у цифры скрестя!

Я по праву требую пядь в ряду беднейших рабочих и крестьян.

А если вам кажется, что всего делов — это пользоваться чужими словесами, то вот вам, товарищи, мое стило, и можете
писать сами!

( Collapse )

Люди, полные жадности. Ненасытные, без желания останавливаться. Потребители. Как идеология жизни. Больше. Как лозунг. Снимите 9-й сезон Хауса. Как задача на завтра.
9-й уже сняли? А, Вы не в курсе, извините. Просто не помните какая серия была последней но Вам очень понравилась. Конечно-конечно, это абсолютно нормально. Но Вы только за? Ну кто бы спрашивал.
Идея не может развиваться вечно, потому что еду от жвачки отделяет количество сделаных движений зубами. Вам рассказывают котороткую историю. Пара ярких моментов. База на Ваших знаниях, игра на недосказанности и на априорном чувстве что у Вас есть мозг. Вы в восторге - хлопаете в ладоши.
По короткой истории пишут книгу. Больше слов, больше информации, больше мысли, больше приятного и питательно. Вы в восторге, покупаете печенье идя домой что бы поглотить его за чтением книги.
Книгу превращают в сериал, книжный, новые события со старыми героями, смехулички, подтверждение того что он именно так и сделал бы в этой ситуации как Вы думали. Просто расслабтесь и поглощайте. У Вас вся серия в подарочном издании. В календаре заботливым сервисом проставлена дата выхода новой книги.
Или...
Сняли короткометражку. Динамично. Одна мысль. Набор людей. Стиль. Спасибо.
Сделали полутарочасовой фильм. Что? Не снимают полтора часа больше? 2 и 12-ть?  М... ну хорошо. Сняли фильм на два часа 12-ть минут. Режисер в рамках. Из материала на три фильма ели нарезал один, избив сам себя по рукам. Ели-ели втиснув половину того что хотел сказать и процентов 12 от того что имел ввиду автор сценария. Настолько тяжело и не удобно что втиснул пару мыслей пока идут титры, которые никто не смотрит, вначале фильма и даже пару микроидей в самом конце, пока идет финальный ряд текста. Режисер молодец, он только что отрезал еще несколько лет своей жизни, пусть идет в душь и готовиться нервничать наблюдая за зрителями в темноте театра, кино, во время премьерного показа.
Не дорезал. Не получилось. Делает вторую часть. Не продолжение. Не фантазию на тему этих же героев. А просто то что должно было идти дальше, но в рамки из часов никак не влезало. Он старался, он это режисер с отбитыми самолично руками, но оно не влезало.  А дольше бы Вы не стали сидет. Простите, физиология. И каждый продающий тарелочки на сувенирном рынке знает про это. А значит ему, художнику, приходится с этим считаться. Иначе никто не возьметься продавать его тарелочку. Поэтому он делает не одно полотно, а три. Три полотна по нормальному времени. Хотя идей, мыслей и материала на 10-ть. Но всего три. Надо влезть. Надо уложиться. Укладывается. Берите попкорн, садитесь, и избегайте шумных компаний в темных залах.
Не влез в три картины. Перешел на формат 40 минут, иногда 20-ти, но можно зато сделать много и расказывать перед сном, на самом деле пока зритель жует ужин, но каждую неделю и месяца три так. Вот и выходит 12 серий. А повезет то все 24-ре. И тут можно сделать много. И если есть материал, если есть мысли, если есть искра то твори. Только не поддавайся, не входи в искушение кормить пока едят. Не будь Шахиризадой, потому что 1001-у ночь ты проживешь, попадешь в вики как самый долгий в мире, но вот о чем ты рассказывал уже может никто и не помнить. Я не говорю уже про те что показывают 5 дней в неделю и годами. Это жвачка, подножный корм, пустая каша с самого начала. Я про... я знаю что затянул и заканчивать надо было на первом обзаце. Просто нельзя так много. Нельзя снимать еще один сезон Хауса, и это уже все понимают, но все еще хотят, где-то там, в глубине души. Нельзя снимать снова и снова. Нужно уметь обрываться. Останавливаться. Даже если что-то будет не досказано. Особенно если что-то будет не досказано. Пусть лучше что-то будет не досказано. Пусть будет жутко хотеться. Пускай включится твой собственный мозг и ты начненшь думать, а что бы было если. Пускай они оживут у тебя где-то там и ты будешь жить с ними. Потому-что... Да нет-нет, я не хамлю, я не переходил с Вами на "ты", что Вы. Кушайте-кушайте...